Чечня, сентябрь 2001-го. На Ханкале — главной военной базе федеральных сил — идет масштабная ревизия денежных средств, поступивших в республику с начала второй чеченской кампании. Проверкой занимается комиссия Генштаба Минобороны РФ.
Офицеры — генерал-майор Анатолий Поздняков, генерал-майор Павел Варфоломеев, полковник Игорь Абрамов, полковник Владимир Талаев, полковник Игорь Хахалкин, полковник Юрий Махов, полковник Сергей Торянин, полковник Игорь Трибунов, полковник Владимир Смоленников и подполковник Николай Любимский — регулярно летают на вертолетах объединенной войсковой группировки с Ханкалы в Грозный и обратно.
Все денежные средства, поступавшие в республику (и военный бюджет группировки, и бюджет чеченского правительства), проходят по полевым банкам воинских частей. Самый эффективный способ обнаружить растрату — провести встречную проверку. То есть сопоставить финансовые документы, полученные на Ханкале, с финансовой отчетностью, хранящейся в правительстве. Таким образом, ревизоры из Генштаба фактически проверяют не только военных, но и руководство республики.
От Ханкалы до комплекса правительственных зданий в Грозном — совсем близко. Но Грозный 2001 года опасен для наземного передвижения. Военные и высокопоставленные гражданские предпочитают «воздушное такси». Над городом каждый день летают десятки вертолетов. Около правительственного комплекса даже построили специализированную вертолетную площадку № 104. Впрочем, эти меры оправданы статистикой: за период активных боевых действий в районе Грозного не был подбит ни один летательный аппарат.
О работе комиссии мало что известно. Все без исключения члены комиссии улетели в командировку, не сообщив своим близким, чем конкретно будут заниматься. Жены некоторых офицеров вообще не знали, что их мужья в Чечне. Но даже информация из открытых источников позволяет сделать вывод: работа комиссии Генштаба многим не нравилась.
10 сентября на совещании в Ханкале руководитель комиссии генерал-майор Анатолий Поздняков предложил уменьшить число блокпостов и КПП в равнинной Чечне и одновременно увеличить в горных районах республики количество засад, дозоров и секретов. Энтузиазма среди военных такое предложение не вызвало, хотя было продиктовано даже примитивной логикой: по статистике, самые большие потери федеральные силы несли именно на блокпостах. С другой стороны, блокпосты были не только мишенью для боевиков, но и источником заработка для федералов — поборы взимались практически с каждой машины и пассажира. Практика эта была повсеместная и неистребимая. Однако генерал Поздняков ультимативно пообещал, что вернется в Москву, в течение недели подготовит все необходимые документы и подпишет их у своего руководителя — начальника Главного штаба МО РФ генерала армии Анатолия Квашнина.
За три часа до трагедии
Утром 17 сентября член комиссии, заместитель начальника 4-го отдела штаба тыла Вооруженных сил полковник Юрий Махов позвонил домой. Махов сказал жене, что командировка закончилась и завтра он будет дома.
Члены комиссии завершили свою работу в правительстве Чечни коротким совещанием с руководством республики. В 12.06 вертолет Ми-8 с бортовым номером 33 сел на площадку 104, принял на борт членов комиссии и коробки с документами. В 12.07 поднялся в воздух и полетел по направлению к Ханкале на высоте 150—200 метров. Время всего полета — около 10 минут…
Из «Акта расследования авиационного происшествия» от 17 октября 2001 г.: «Уточнение задачи на перевозку группы генералов и офицеров с площадки № 104 (г. Грозный) на аэродром Ханкала экипажу капитана Минеева В.Н. было проведено в 9.00 17 сентября… В 12.06 экипаж произвел посадку на площадке № 104, а в 12.07 с группой на борту выполнил взлет с площадки, о чем доложил на КПП АА ОГВ. После доклада экипаж на связь не выходил.
<…>В 12.20 от оперативного дежурного поступил доклад о падении на восточной окраине г. Грозного рядом с железнодорожным полотном вертолета Ми-8. Поднятая по команде группа ПСО (поисково-спасательный отряд. — Е. М.) в 12.43 обнаружила место падения вертолета. Выполнив посадку рядом с горящим вертолетом, экипаж ПСО подтвердил, что горит вертолет с бортовым номером 33, живых членов экипажа и пассажиров нет, и на месте катастрофы работают сотрудники прокуратуры Чеченской Республики и комендатуры Октябрьского района. Из-за сильного пожара тела погибших эвакуировать средствами ПСО не удалось.
<…>По показаниям очевидцев, <…> выстрел (пуск) по вертолету был произведен из района г. Грозный, из-за чего произошел первый взрыв на борту. Вертолет загорелся в воздухе и стал снижаться на пустырь восточной окраины города. Проливающимся на землю горящим топливом было зажжено дерево по ул. Питомника. На высоте 15—20 метров и на удалении 70—100 метров от места падения вертолета произошел второй взрыв (предположительно взорвался дополнительный топливный бак), и неуправляемый вертолет упал на землю, разрушился и сгорел. Экипаж до последней возможности пытался отвернуть разрушающийся вертолет от жилых построек, чем уберег от гибели десятки мирных жителей, средствами спасения не воспользовался, борясь за жизнь пассажиров…»
Из «Акта расследования» следует один очень важный вывод: мало кто знал о том, какая задача поставлена перед экипажем вертолета с бортовым номером 33. Сам экипаж получил задание доставить комиссию Генштаба из Грозного на Ханкалу за 3,5 часа до вылета. Повторюсь: над Грозным каждый день летают десятки вертолетов. За время боевых действий над городом не потеряна ни одна машина. Но именно 17 сентября и именно тот самый борт, на котором летели генералы и полковники Генштаба, стал мишенью. О том, что это далеко не случайная цель, свидетельствует другой факт, зафиксированный в материалах уголовного дела.
Перекрестный огонь на поражение
Вертолет Ми-8 был обстрелян с двух точек из двух комплексов ПЗРК*.
Рапорт командира вертолета авиации внутренних войск МВД РФ капитана Семенова однозначно свидетельствует о том, что на Ханкале наблюдали «два сильных следа сизого цвета средней плотности, предположительно от ракет, один из которых закончился огненным шаром…»
Подробные показания дали старшина милиции Черников и старший сержант милиции Черепанов. Они видели, как именно был сбит вертолет с комиссией Генштаба, подробно описали и точно определили место, с которого был произведен пуск ракеты. Это здание на улице Саперная, в 750 метрах от блокпоста № 26, над которым фактически пролетал вертолет с комиссией Генштаба. Это важнейший момент.
На блокпосту № 26 находился и другой свидетель обстрела вертолета — сотрудник питерского ОМОНа Сергей Ораев. Свидетель Ораев очень подробно описывает пуск ракеты из… совершенно другого места — со стороны трамвайного парка г. Грозного, рядом с перекрестком улиц Сунженская и Станичная. Но это — очень далеко от блокпоста № 26 и от траектории полета Ми-8. С перекрестка Сунженской и Станичной, видимо, была выпущена та самая вторая ракета, которая, по выражению капитана Семенова, «закончилась огненным шаром», а точнее, самоликвидировалась. В таблице основных характеристик отечественных ПЗРК (журнал «Солдат удачи», № 11, 1999 г., стр. 46) указана максимальная дальность стрельбы ракеты, выпущенной из ПЗРК «Игла», — 3300 метров. Вертолет Ми-8 на момент пуска ракеты находился более чем в трех с половиной километрах от трамвайного парка и перекрестка улиц Сунженская и Станичная. То есть вне зоны поражения этой ракеты.
Свидетель Ораев показал, что «во время службы в армии являлся старшим стрелком ПЗРК». И при этом опытный стрелок ПЗРК Сергей Ораев НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТ в своих показаниях о том, что рядом с блокпостом № 26, на котором он нес службу, был пуск еще одной ракеты. Той самой, которая достигла цели!
Бумаги ценою в жизнь
Другой не менее важный вопрос: что происходит на месте падения вертолета в первые минуты и часы?
Вот показания старшего инженера-сапера Валерия Солопова: «17 сентября я находился на блокпосту № 26. «… Дополнительно хочу сообщить, что, когда вертолет падал, за ним тянулся шлейф падавших листов бумаги, которые в дальнейшем мы собирали. В последующие сутки отдали <эти листы> в ВОВД** Октябрьского района».
Это — крайне любопытное свидетельство. Есть и другие рассказы очевидцев, из которых следует факт: когда вертолет подбили, члены комиссии Генштаба начали выбрасывать за борт документы. Они спасали документы — результаты двухнедельной ревизии. Видимо, что-то очень важное было в этих бумагах. Собственно говоря, это даже не предположение. Это утверждение. Потому что за этими документами сразу началась охота.
Вот показания Анатолия Чайкина, сотрудника ГОВД г. Ростова Ярославской области: «В сентябре 2001 < я> находился в служебной командировке в Чечне в качестве начальника уголовного розыска ВОВД Октябрьского района г. Грозного. По функциональным обязанностям должен был выезжать на все убийства. 17.09.01 я выехал с опергруппой в качестве старшего на место падения вертолета Ми-8. <…> Все, что находилось на месте происшествия, складывалось в одно место и фиксировалось в протоколе, который вел следователь. Вместе с осмотром проводилась видеосъемка, которую проводил эксперт. В моем присутствии забирались обломки вертолета, документы. Часть из вещей и обломков вертолета забрал полковник ВС с Ханкалы, мотивируя тем, что они являются секретными и приобщению к уголовному делу не подлежат…»
А вот запрос первого заместителя начальника УФСБ по ЧР полковника Пешхоева на имя капитана 1-го ранга Мальцева (на тот момент — исполняющий должность начальника ОУ ФСБ России по координации контртеррористической операции в Северо-Кавказском регионе).
«Уважаемый Юрий Александрович! …Из показаний свидетелей, допрошенных по делу, следует, что после падения вертолета на место происшествия прибыли военнослужащие РОШ***, которые собрали и увезли документы и предметы, обнаруженные на месте падения вертолета. Кроме того, у старшины милиции…Черникова В.И. офицерами, прибывшими из Ханкалы, была изъята видеокассета с записью падения вертолета.
На основании изложенного прошу дать указание подчиненным Вам сотрудникам:
1. Выслать в наш адрес документы и предметы, обнаруженные на месте падения вертолета, которые имеют доказательственное значение по расследуемому уголовному делу.
2. Установить местонахождение видео-кассеты для последующего приобщения ее к материалам уголовного дела как вещественного доказательства.
3. Обеспечить явку в следственный отдел УФСБ России по Чеченской Республике для допросов в качестве свидетелей военнослужащих РОШ, находившихся 17—18 сентября на месте падения вертолета…»
Позывной «Тайфун»
Ну и, наконец, загадочный рапорт лейтенанта милиции Кириллова, оперуполномоченного ВОВД Октябрьского РОВД г. Грозного: «При проведении оперативно-розыскных мероприятий на месте происшествия была установлена женщина, сотрудник ФСБ <с документами прикрытия> майор<а> милиции… которая дислоцируется в н.п. Ханкала в региональном оперативном штабе и имеет позывной «Тайфун» и имя Тамара.
При беседе <с ней> было установлено, что она ехала к своей двоюродной сестре, проживающей по ул. Парниковой, д. 1… Больше пояснить ничего не смогла, а своих личных данных не дала, пояснив, что может дать объяснение с разрешения своего начальства…»
Возникает вопрос: а не слишком ли много безымянных сотрудников ФСБ с Ханкалы обнаружили приехавшие на место падения вертолета следователи Октябрьского РОВД? В нарушение закона они собирают и увозят с места происшествия документы, выброшенные погибшими офицерами Генштаба из горящего вертолета. Какой у них был интерес?
В материалах уголовного дела мельком фигурирует только один «заинтересованный» — выходец из военной контрразведки Юрий Мальцев, начальник особого управления ФСБ России по координации контртеррористической операции в Северо-Кавказском регионе. В РОШ он возглавлял одну из ключевых структур — Оперативное управление, которое занималось разработкой всех основных специальных операций, проводимых на территории Чечни.
Вскоре после гибели комиссии Генштаба Мальцев был формально выведен из ФСБ, переведен на должность заместителя главы МВД РФ и назначен руководителем РОШ.
Вот его ответ на запрос коллеги Пешхоева, замначальника УФСБ по Чечне, которого Мальцев явно игнорирует, отписываясь напрямую начальнику УФСБ по Чечне Сергею Бабкину:
«В связи с вашим запросом отвечаю, что… сотрудники РОШ в расследовании причин катастрофы участия не принимали. Все изъятые с места падения вертолета предметы были направлены в прокуратуру Чеченской Республики».
Но в материалах следствия вообще не фигурируют документы комиссии Генштаба. Нигде также не отражено, что какие-либо документы были переданы прокуратуре. Так почему сотрудники РОШ «засветились», спешно увезя с места падения вертолета ценные вещдоки?
Чтобы ответить на этот вопрос, стоит напомнить, кого именно проверяла комиссия Генштаба. А проверяла она региональный оперативный штаб.
Скоропостижное следствие
Важный момент. Несмотря на гибель высокопоставленной комиссии Генштаба (двух генералов, семи полковников, одного подполковника!), уголовное дело расследуется на очень низком уровне — всего-навсего прокуратурой г. Грозного. Но именно тогда на первой (всегда самой важной) стадии следствия сотрудники Грозненской прокуратуры, как самые незаинтересованные лица, «нарыли» все важные факты. Оставалось только их сопоставить. На этом этапе наверху спохватились. И дело передали «по подследственности» в УФСБ по ЧР. С этого момента не проведено практически ни одного следственного действия. Через четыре месяца — 17 декабря 2001 года — следствие скоропостижно приостанавливается в связи с невозможностью установить личности преступников.
И только в мае 2002-го следствие о гибели комиссии Генштаба вновь было возбуждено под давлением прокуратуры Чечни (отдел по надзору за ФСБ и МВД). Вот с какой формулировкой: «Расследование по делу проведено с нарушением ст. 20 УПК РСФСР о всестороннем, полном и объективном исследовании всех обстоятельств совершенного деяния».
Однако в этом постановлении ничего не говорится о том, что из материалов следствия исчезли некоторые допросы и очень важные вещественные доказательства. Не подвергается сомнению основная версия — что вертолет с комиссией Генштаба якобы подбила ракета со стороны трамвайного парка г. Грозного. Из дела вымараны все упоминания о том, что ракет было две и что по вертолету с комиссией Генштаба попала совсем другая ракета, — та, которую отстрелили из ПЗРК недалеко от блокпоста № 26. Именно этот момент случайно снял на видеокамеру старшина милиции Черников. О том, что такая кассета была и что она была изъята у Черникова представителями РОШ, известно только из запроса замначальника УФСБ по Чечне. Никаких иных упоминаний об этой кассете в деле больше нет. Как, впрочем, и самой кассеты.
…Во второй раз следствие прикрыли еще быстрее. Через месяц — 18 июня 2002 года — дело о гибели комиссии Генштаба было вновь приостановлено с потрясающей формулировкой: «Неустановленными лицами из НЕУСТАНОВЛЕННОГО оружия произведен обстрел вертолета Ми-8…»
По обломкам борта подбитого вертолета, по мельчайшим частицам ракетного снаряда, на которых, как правило, есть специальные клейма с номерами (шильдик), можно определить не только вид оружия, но и к какой партии принадлежал зенитный комплекс, из какой в/ч он «ушел». У Минобороны есть специальное экспертное заведение, которое делает такие экспертизы. Проблема в том, что следователи ни в каких экспертизах не нуждались. Перед ними стояла более сложная задача — как из уголовного дела смастерить «висяк».
Воскрешение «висяка»
Полтора года дело находится в замороженном состоянии. Не предпринимается никаких попыток установить «неустановленных лиц», уничтоживших комиссию Генштаба. И вдруг в январе 2003-го в ОРБ-2**** (страшное пыточное место. — Е.М.) якобы являются с повинной четыре чеченца и признаются в том, что совершили много-много терактов. В том числе подбили 17 сентября 2001 года вертолет с офицерами Генштаба.
Следствие и суд были скорыми на расправу. Трое чеченцев — Шамсудин Салаватов, Султан Мациев, Докку Джантемиров — были приговорены к пожизненному заключению. Четвертый — Висхан Хабибулатов — получил 13 лет в колонии строгого режима. Вот только по вертолету с комиссией Генштаба никто из них не стрелял. В материалах дела это зафиксировано анекдотичным образом. Сначала из Мациева выбили под пытками показания, что это именно он подбил Ми-8, выстрелив из ПЗРК с крыши трехэтажного дома со стороны трамвайного парка. Все это процессуально оформили, выехали на место преступления, сделали проверку показаний на месте, заполнили протокол, на котором расписались понятые. А потом обнаружилась свидетельница, которая стопроцентно опознала Мациева. В момент обстрела вертолета она как раз заливала ему бензин в машину на другом конце города. Пришлось выбивать из Мациева новые показания о том, что сам он по вертолету не стрелял, но в банде состоял, а следствие ввел в заблуждение.
Реальное покушение на виртуальных убийц
История войны в Чечне богата преступлениями без наказания. Но трагедия с комиссией Генштаба — это не просто громкое преступление. Это был вызов всей армейской системе. Тем не менее даже заявлений о том, что расследование взято под высокий контроль (как это сплошь и рядом происходит), не последовало. У этой истории чудовищно примитивный исход: уничтожение крупнейшей комиссии Генштаба «повесили» на попавшихся под руку чеченцев. Публично никто не возразил. Даже родственники погибших офицеров Генштаба хранили молчание, хотя некоторые из них плотно следили за следствием и участвовали в судебных процессах.
Сопротивлялись лишь подсудимые. Их адвокаты проделали большую работу за следователей и задали правильные вопросы. В этом громком и таинственном деле нет ничего определенного, только вопросы, которые сами по себе проясняют многое. А именно: у кого был мотив устранить комиссию, кто располагал необходимой информацией и средствами (в буквальном смысле этого слова — комлексами ПЗРК), кто был замечен в сокрытии улик. Ответ на самом деле ясен и краток. Ханкала. Но Ханкала — понятие вовсе не однородное, и кому-то, видимо, правда была не нужна. Шанс побороться возник после отмены пожизненного приговора чеченцам Верховным судом РФ и возвращения дела в суд на новое рассмотрение. Верховный суд вдруг поломал всю схему и «увидел» действительно огромное количество процессуальных нарушений и просто фактических нестыковок в деле «Ичкерийского ПВО». Но на этой стадии чеченцы Салаватов, Джантемиров, Мациев и Хабибулатов, по сути, перестали бороться. Хотя у них впервые появились шансы хотя бы на смягчение приговора.
На втором процессе подсудимые отказались от своих адвокатов, которые добились отмены приговора в ВС. Они наняли других защитников, среди которых главную роль играл адвокат Мурад Мусаев.
Мусаев прославился на процессе по делу об убийстве Анны Политковской. Но и до этого он был известным адвокатом, настойчивым, цепким. Вот только куда все это делось? Возможно, Мурад Мусаев решил не усугублять и без того незавидное положение своих подзащитных, когда явственно обозначилась угроза их жизни. После того как была подорвана машина, на которой этапировали подсудимых из СИЗО г. Грозного в здание Верховного суда Чечни. Трое конвоиров тогда погибли, подсудимых ранило и контузило. Но после этого процесс пошел без запинок. Вскоре был повторно вынесен жесточайший приговор. Этим летом Верховный суд РФ его утвердил.
Справка «Новой»
Комиссия Генштаба стала третьей по счету комиссией из Москвы, которую пытались уничтожить в Чечне. В 2000-м в одном из северных районов Чечни, где никогда не велись активные военные действия, был подбит вертолет, на котором летел начальник Генштаба МО Анатолий Квашнин (приезжал в Чечню инспектировать войска). Правда, вертолет обстреляли после того, как Квашнин и сопровождающие покинули борт. Обошлось без жертв, но сама машина полностью сгорела. Весной 2001-го на границе Ингушетии и Чечни был подбит вертолет Северо-Кавказского регионального управления ФПС России. На борту находилась парламентская комиссия, закончившая свою работу в Чечне. Командир экипажа подполковник Леонид Константинов, получив ранения в грудь и шею, сумел посадить вертолет. Сам погиб. Члены комиссии не пострадали, только депутату Алексею Арбатову посекло осколками ноги.
По информации газеты «Комсомольская правда», после гибели комиссии Генштаба осенью 2001-го были пересмотрены правила безопасности полетов: высокопоставленным военным чиновникам было запрещено летать в одном вертолете. Однако в январе 2002-го в Шелковском районе Чечни был сбит вертолет Ми-8 c комиссией МВД. Погибли 14 человек, том числе заместитель министра внутренних дел РФ, начальник Главного управления МВД по Южному федеральному округу генерал-лейтенант Михаил Рудченко и заместитель главкома внутренних войск МВД РФ, командующий группировкой ВВ МВД в Чечне генерал-майор Николай Горидов. При этом маршрут Моздок — Ханкала — Моздок, проходящий над станицей Шелковская, для военных вертолетов считался самым «наезженным» и безопасным.
* ПЗРК — переносной зенитно-ракетный комплекс.
** ВОВД — временный отдел внутренних дел.
*** РОШ — региональный оперативный штаб.
**** ОРБ — оперативно-разыскное бюро.
